ОРАТОРИЯ В ЧЕСТЬ ПОЛКОВНИКА ДИМИТРЕСКУ

 

1.

Жил-был полковник средь горных равнин,
Он имя носил Димитреску -
Историю эту горбатый раввин
Сплетал, как узбек арабеску.
При чем здесь узбек, если спросите вы,
В ответ только шум полуночной травы
Плюс седовласые пейсы;
О посох их ветер нещадно трепал,
Во лбу же горел семицветный коралл,
И ступы держал он на рельсах.
Под ним созидали термиты гнездо,
И больше не знаем о нем ничего.

2.

Так вот - продолжал иудейский перун:
-Полковнику снились руины,
Но крепко держала рука его руль,
В краях тех ютились румыны...
При чем здесь румыны, коль спросите вы,
От Летчика ждите ответ, но, увы -
Услышат его пилигримы.
Толпою запустят в прощальный полет,
Заполнив поэзией чувственный рот,
И будет румынам обидно.
Кто знает, что ждет нас на том берегу -
Об этом я думать сейчас не могу.

3.

Но жив Валери и на Невских камнях
В таверне сидят за портвейном:
Полковник по званию, душою монах
И третий с гранатой Евгений...
Рванула граната - на Финских песках
Геpоя ищи истоpический пpах -
Гертруды безумное семя.
На Острове линии прежних ролей,
Рожи кривые печальных друзей,
Да стены пустых академий...
Так вдруг обрывается бренная нить,
Которую нам никогда не забыть.

4.

Слетели с плеч звезды, теперь семьянин,
И к ночи он пользует феску.
Жил был полковник средь горных равнин,
Он имя носил Димитреску...
При чем тут полковник - спросите вы,
Но кисточка - память той славной поры.
Амуры пузатые фреску
Заполнили. Годы бегут к сорока,
Штрихи позабыты, остыла рука.
Там Александр, здесь Невский.
Коль порознь живут на земле имена,
То в двери стучится старуха - беда...

5.

Без почвы родимой, без клубней, корней
Попал под началие финна,
А ночью в подвале средь мутных теней
Рождалась немая картина.
При чем здесь картина - вдруг спросите вы.
Там в спальном мешке в полузабытьи
Стенают два бедуина -
Искатели счастья - потомки богов,
Прибывшие, впрочем, от Невских брегов,
И нет среди них армянина.
Нашествие было на Рождество,
Один из них позже прибудет еще.

6.

И прибыл. За плугом как Ромул и Рэм
Стремят очертить свое царство,
Но Русский не дремлет, он Новый и тем
Не сосчитать для коварства.
Русский? Коварства? - вдруг спросите вы.
Неужто опять оккупанты с Невы?
Не это ли худшее рабство?
Но стрижены строго стоят керосины,
На зимние ждут их пустые квартиры,
Нет силы от них отказаться.
Так ходит челнок туда и сюда,
А время стреножит свои провода.

 

август 1996