ПЕСНИ РОЖДЕСТВЕНСКИХ ПРОГУЛОК
I
Стоит зима, застигнута покоем
Отсчета двух Рождеств в том государстве,
Которое имеет две столицы,
Где Юлиана чтят с Григорианом,
Пьют в Старый Новый год и просто Новый,
Петляя средь цифирей календарных,
В плену дворов и непонятной жути
Ветвей полузаброшенного сада.
Через ограду рвутся эти ветви
К снегам реки на Каменоостровский
Проспект. Со Сциллою Харибда
(Наручники, дубинки, спецжелеты…)
Бдят, провалившись в сумерки у пруда.
У одного черным-черно под глазом –
Отметина специальных операций.
Звериный мир под дедушкой Крыловым
Уж не спасает от разящей скуки –
Катают детский мячик по сугробам
Менты – Центурионы без стыда…
Вторично на небе появится звезда.
В гробы запаяны язычные скульптуры,-
Ладони трут российские волхвы,
И на ночь не распахнуты мосты.
Лишь средь кустов нелепые таблички –
Их надписи, что гордо повествуют:
Сатиры, музы, нимфы, амазонки,
Вакханки, аллегории и жены
Ромейских императоров, Виттелий
Петронии ваятель, Коррадини –
Страбонии, там юноша Баратта,
Дж П Троппели, «неизвестный скульптор»,
Гарсия под вопросом, Т. Квеллинус,
Ф. Кабиана – имена творений
Средь ступ из серых досок. Полыхает
Поверх дерев Михайловский дворец.
Ты ль не адепт, описанных здесь мест?
II
Ты ль не любил античные затеи:
Вакхические пляски, эвмениды,
Фонтан с девицей в тоге и с кувшином,
Обломы и фронтоны. В Петербурге
Всегда отыскивал концы архейских греков…
III
Что хорошо в столице – не для Коми,
Вагоны – рестораны – полустанки,
Под переборы струнные гитары
О Дерибасовской, сиротах и т.д.
Попали в мир «Туй Кузя коммунизму!» -
Неоновым огнем буравил лозунг
Советский строгий город Сыктывкар.
И закипела дружная работа:
Металл, стекло, замесы на рельефы,
Под роспись клеился живительный горох,
Гремят – звенят кавказские чеканки –
Зелено – серебристые носы
Изготовителей. Ты ж Моцартом кружил
Среди эскизов цвета лимонада
Под Брака, Налбандяна и Миро.
Комяк заглядывал в твое окно
И думал – вот работает Художник…
И звон летел по северным лесам:
Строителей отряды боевые –
Зеленых курток молодой задор
Рассыпались в траншеи и бараки,
Шумели ЗеКи… Утренний кефир
Каналы обновлял после спиртного
Младого тела… и холмы, холмы
До горизонта… Роковой пикник,
Прыжки с обрыва,
Танцы средь кроватей…
Творилось это, впрочем, под покровом
Облезлой перманентно Alma mater ,
Служившей полигоном ПТУ,
Искусства здесь местами истекали…
Пустынный камень гулких коридоров,
Спирали маршей – все круги, круги…
Помятые софиты среди утра –
Галактики вселенной, в класс рисунка
Мы проникали словно в полусне-
Натурщиков потрепанные лица
Пылали среди гипса, шторы, ширмы
И кронами Васильевский в окно.
IV
Кто не носил в семидесятых шляпы,
Потертый плащ и не писал стихов
Об одиночестве, дожде и незнакомке,
К ларьку не шел и не сидел в столовой
С лирическим прозваньем «Мутный глаз» -
Так окрестили общее творенье,
Не «Сфинкс» и не «Ротонда»… Предводитель,
Организатор будущих побед
Ты брал ключи размером с пистолеты,
И мы брели под сень алтарной конхи
С бутылками бургундского вина,
Где сочиняли, смехом прерывая
Друг - друга. Я был честный писарь,
Небрежный, правда, но вполне способный –
Из-под пера по залу разлетались
Картины жизни бедных рыбаков:
Веселый праздник должен быть в таверне,
Но появлялись странные пришельцы,
И завершалось все пустым собраньем,
Пустым и черным. Это ль не финал?
Закусывая луком худший вермут,
Ты диктовал доклады о сгущении
Вечерних сумерек, о надобности света,
И лишь свеча горела на столе,
И доносились топоты героев,
Богов вещанье, висельников вой,
И к пуншу мной примешивался гной…
V, VI
То были гимны наших посвящений,
Вертлявая Гертруда, Пилигрим,
«Здесь Николай? –Да'с, в некотором роде»…
Полковники, цыгане, и в пыли
Ты Гитлером под сценой задыхался
Под спудом фосфорических дымов…
«Как будто бой упал на плечи зноя!»
Проекты, торжества, дипломы, -
Ночные бденья, частые друзья,
Общага, Кузин театр «Дрянь»,
В котором скромное участье принимали,
А Александр Сергеевич Мудрый,
Спокойный задушевный человек,
Зав. Клуба, кто почил почти на сцене…
Где претворяли мы свои пиры,
Теперь притвор, дешевые иконки,
Лампадки, батюшка – недавний студиоз
Родного факультета. Перемены! –
Все тишь да гладь, да редкие бабули
Плюс надпись в вестибюле «Не курить!».
VII
Высоко в небе над Большим проспектом
Вороны крик. Андреевского рынка
Аркада незатейливо бежит туда, к Неве.
Прибитые оконца. По анфиладе шастает народ,
Надежду хороня. Там баба воет
В сорочке на снегу. Автомобильный транспорт
Уныло прет. Ты по 4 ой
Один или не слишком особняк
Минуешь, решетка из стеблей
(что делать коль лепестки из бронзы
и те слетают), поворот во двор:
над цеха окнами обширная терраса,
по черной лестнице кв. 8, за столом я
тебя встречаю на исход «застоя».
…Сегодня здесь отсутствует фактурность,
В проемы встали рамы евро типа,
Не выскачут во двор курить ткачихи.
Ткачихи что! – очищены мансарды,
И следа нет былых авангардистов.
А'ля модерн стенная наша роспись
Зачищена, под слоем обновлений.
Не завтракать нам больше на просторе.
Другие времена… А был Андреич,
В лилово замусоленном халате
Про волны пел, и жестами актера
Явление его сопровождалось.
Был крут и строг Утесова поклонник,
Посуды предприимчивый звонарь.
От рака помер. Все мне говорил,
Прикуривая Север Беломора:
- Бросать – не сразу… поспешишь – конец…
И рыхлое пространство коридора
Куда-то пропадало в бесконечность,
В тьму неизвестности… Лампады в 40 ватт –
Знакомый свет… чудесные хозяйки –
Тамара и Татьяна, их супы
И доброе ко всем расположенье...
VIII, IX
Бывало консультировал студентов,
Чертил домов лихие перспективы,
На кафедре иль в циркульном пространстве
Член заседаний в стенах института
Родимой академии. Стези
Какие-то искали на распутьях.
До одури болтались по проспектам,
И пропадали белыми ночами –
Среди домов зигзаги путешествий.
Я за трактатом читывал доклад.
О том, как некто вышел в тихий сад,
Мы сочинили нечто типа кредо.
Андрея Белого серебреные кубки –
Субтильные фантомы Петербурга,
Герои в колпаках и домино
То там, то здесь сквозили по рисункам
С известной расторопностью мышей,
Изъев брандмауэры наших аллегорий
До дыр. В тот вечер у аркады
Шуршали кальки, тикали часы…
Бумажные священные потуги…
Один остался верен классицизму,
Случались задушевные беседы
Об ордере и сути православья
В забытом переулке у Арбата,
И полнились нектаром под рулады
О классицизме, что спасает мир.
Спасли себя? К тому пошли ларьку? –
Как образно любил ты выражаться,
Направо посмотрев, потом налево…
X, XI
Страдали в оно время романтизмом,
И рисовали сплошь одни руины,
О кои зацепился я до гроба,
Тройчатку запивая анальгином,
Во след глоток портвейна – дар небес,
За сигаретой длилась сигарета –
Ночной паек под «Страсти по Матфею».
Бывало так – и Летчик заходил,
Известный прежде как импровизатор,
Трубач, де Сент- и пылкая душа:
-Привет! –Здорово! –Как дела? -Да так…
-Шурум-бурум! –Хожу –брожу по свету…
И далее за угол за добавкой…
Финляндию оставив сам третей
В оправе модной и с изящной трубкой,
Коробка Мокко, прочие дела
Прикатывал на чем-то иностранном.
-Что Греция? и –Таковы ль таверны?
-Когда один – не в радость и вино!
А вот монастырей предместья…
По скатам крыш скакали пересуды:
Хичкок, Тарковский, чертов коммунизм –
нам было на кого кивнуть в то время –
Стакан звенел и звезды чуть бледнели,
Следили как товарищи неспешно
Продукты от «Березки» потребляют
У теплых стен полуночной террасы.
XII…
………………………………………..
………………………………………..
………………………………………..
………………………………………..
ПОСЛЕДНЯЯ ГЛАВА
Как встарь витийствуем из мутных зазеркалий –
Двусмысленны любые совпаденья
На нашей православной стороне.
Пополнилась святынями землица –
Гремит Москва, щедроты расточая,
В глубокой дреме дивный Петербург.
Число седьмое. Словно в отраженье:
Мария, на руках ее младенец
В мерцании уютном сеновала,
Иосиф рядом и домашний скот,
И чуть поодаль движется народ –
Дары, дары, дары, дары, дары…
Январь 1998 г.
ОДНА ИЗ ПОСЛЕДНИХ ГЛАВ
На Новый год подмеpзло. Дождь опять
Пошел во втоpник, - пасмуpно и сеpо
В Рождественских объятьях: жухлая листва
Оголена в саду - ковеp из pжавых стpужек
Запаян в лед - местами подо льдом.
Его песок, твой посох, смех иль стон
Размочит сумеpек непpеходящих влага,
Очистит кpыши, спpячет гоpизонт
(скользит мой шаpик - тpепещи бумага!),
Немногий снег пpибьет и обезличит след,
Не важно: вдоль стены или пpомеж деpев
Отекшего, пустующего сада...
Что ж, цокот да шипенья за окном... -
Дуэт дождя и суетных авто.
Мы в добpый снег встpечались на Литейном.
Он заметал глаза и оснащал сугpоб;
Качались фонаpи, и, византийский дом
Пpойдя, напpаво вниз - четыpе-тpи ступени
В ночной тpактиp - пpямоугольный стол,
Где за «Синопской» стpофы посвящений,
Былого тлен... и как бы что воспеть!
Побыть на остpие, начать, откpыть, поспеть,
Тpяхнуть, поддать да выпpавить стези, -
Гpафин пpомежду визави...
Спустя неделю подоспел как pаз
Моpоз. На чеpном было золото - двоpец,
Впотьмах кулисы, сеpебpисты шубы
Таинственных пpохожих; скульптоp Шубин
На левое кpыло косит веселый глаз;
Пpавее главы - пpавославный кpест
Там-сям. Меpцает газ. И далее чеpез
Елизаветинский канал Конюшенная
С удлиненною ногой манеpный Гоголь где
Глядит на нас, и по оси сей шаpм
Чеканит пластилиновый жандаpм.
Кто, где и как, и что твоpит, зачем?
В каких миpах пpомчались наши лета,
Да как бы все пеpеиначить на мажоp -
Хотя миноp любимая тональность -
Беспечность возвpатить, добыть искpу,
А то деpзнуть на веpтуальные начала?..
Глаза несмело поднимаю в небо -
Быть в куколке по pунам цаpица Шеба
Мне наpекла, дpугому напpоpочила дpугое, -
Печальное, но все же с пеpспективой...
И вот под дождь скольжу к тебе смиpенно,
Товаpищ мой, слагать былые песни.
5. Янв. 1999