Осень Летнего Сада

 

Как осень мне воспеть! Средь нимф, богов и граций

я к небу устремляю свой вдохновенный взор...

Подобные стихи нам запрещал Гораций.

Что ж, долу очи: пресловутый сор,

золотоносный прииск мой башмак «от Ecco»

метет; так борзый живописец пламенную кисть

вонзает в жирный холст,

или тревожит сад, резной срывая лист,

шум города, точнее – эхо.

 

Но отрясет, как знать, под ветер, дождь и холод,

вдруг пойманный врасплох, свой огнь, закат, убор

за день все тот же сад, - пусть колет небо крона,

и в обмороке пруд, и цепенеет ствол,

и мертвенно вокруг, в душе. Штрихом небрежен

вечерний след; он преходящ, витиеват и сыр –

саднят каблук сучки, и за решёткой он,

над берегом застыв,

не сумрачен, скорее – нежен.

 

Крест, скол, строка в сетях. Изысканны, трагичны,

средневековы, стылы в terra , мрак, Van Dyck

ныряют ветви. Густо отточен, закавычен

их жест, излом. Чуть голубеет дым

там, в хаосе стволов, вдали... Седой, лохматый пёс,

ко мне подсев, застыл, и кажется, что мы,

друг друга согревая, мечтаем об одном:

как сумерки прожить вдвоём,

то есть – без слёз.

 

И больно, и тепло - так полутьмы неторопливы песни,

неумолимы, прерывист вздох; другому дню вослед

ссыпают в шелуху листвы мел, известь, плесень:

припудрен труп, стан, остов, скелет, - ритм сбит,

подёрнут, - примерка пелены. Пора, прощай навек!

И вырастают на аллеях будки, чехлы, футляры...

Нам не расшифровать, о чем молчат, следя,

как убирают мрамор,

последняя Sibilla, первый снег.

 

1998г.